За бортом Немецкий историк об особенностях отечественной экономическ

 

Говоря о развитии российской экономической мысли в позапрошлом столетии, без Пестеля не обойтись: помимо него в работе немецкого профессора фигурируют также адмирал Мордвинов, Герцен и Чернышевский, славянофилы Киреевский и Хомяков — деятели в высшей степени достойные и интересные, но не экономисты.

Декабриста Павла Пестеля, одного из героев "Истории экономической мысли в России" Йоахима Цвайнерта, трудно отнести к профессиональным экономистам. Он сам признавался, что вплоть до поступления в Пажеский корпус о "политических науках" "не имел ни малейшего понятия"; но и в дальнейшем его знакомство с экономикой ограничилось одним курсом лекций. Даже разрабатывая "Русскую правду", предполагаемую конституцию страны, Пестель не стал браться за разделы по "государственному хозяйству". Впрочем, это не мешало ему настаивать на высоких ввозных пошлинах, а также планировать разделение всей земли в стране на две части: из первой каждому гражданину нарезался участок для обеспечения пропитания, вторая находилась бы в частной собственности для производства "излишка".

Однако, говоря о развитии российской экономической мысли в позапрошлом столетии, без Пестеля не обойтись: помимо него в работе немецкого профессора фигурируют также адмирал Мордвинов, Герцен и Чернышевский, славянофилы Киреевский и Хомяков — деятели в высшей степени достойные и интересные, но не экономисты. Если же их вычесть, то отечественная наука и вовсе предстает списком имен быть может и незаслуженно, но совершенно забытых. Российские "профессиональные" экономисты XIX столетия — Александр Бутовский, Иван Бабст, Иван Голиков — были глубоко маргинальны с точки зрения не только современной им науки, но и отечественной общественной жизни.

Размышлявших об экономике интересовало не то, как есть, а то, как должно быть — исходя из высших моральных соображений

Дореволюционные исследователи относили каждого из отечест­венных экономистов к одной из зарубежных традиций — немецкой, английской, французской. Цвайнерт же считает, что на самом деле традиция была одна, российская. И состояла она в том, что экономическая сфера воспринималась как предмет не изучения, а преображения: размышлявших об экономике интересовало не то, как есть, а то, как должно быть, — исходя из высших моральных, этических соображений. При всех различиях от Пестеля — прямая дорога до Сергея Булгакова, настаивавшего в 1900-х, что "теоретическая экономика… со всем своим схоластическим багажом должна быть выброшена за борт политической экономии". Именно поэтому российская экономическая мысль с трудом отделима от отечественной общественной мысли вообще — и Цвайнерт прямо указывает, что традиция подобного восприятия жива в России до сих пор.

Йоахим Цвайнерт "История экономической мысли в России. 1805-1905". — М. Изд. дом ГУ-ВШЭ, 2008

 



  • На главную